§ Два-сорока бывальщинок для крестьян. Суд Божий

Мужик привез на базар рыбы; другой, сторговавшись, купил, сколько ему надо было, отдал деньги и стал брать товар. Между тем, приходили и другие покупатели, смотрели, торговали, но когда этот уложил рыбу свою и хоте идти, хозяин остановил его, требуя денег.

         — Что ты, Господь с тобою, я же тебе отдал?

         — Нет, неправда, не отдавал.

         Завязался спор, народ столпился; один хочет унести рыбу свою. Говоря, что отдал деньги, вот столько-то, и только замешкался укладкой; другой не отпускает его, говорит: я его денег не видал.

         — Ну, – сказал покупатель, — берешь ли на душу грех?

         — Беру.

         — Побожись глазами!

         — Чтоб у меня глаза лопнули, коли я от тебя взял деньги, — сказал тот громко, при народе, и перекрестился.

         Покупатель, не сказав ни слова больше, вынул и отдал ему в другой раз деньги и пошел. Только что скрылся он в толпе, как мужичок с рыбой вдруг стал поводить глазами кругом, то закрывал их, то открывал их, то поводил по ним руками, протирал и опять глядел на Божий свет – да вдруг заревел не своим голосом:

         — Ослеп я, братцы, ослеп, ни зги не вижу – христа ради, ищите мужика, с которого я дважды деньги взял за одну и ту же рыбу – ищите, дайте пасть ему в ноги!

         Народ ужаснулся; стали оглядываться, иные побежали по базару, стали искать и кликать того мужика; но знакомого ему тут никого не случилось, никто не знал откуда и кто он, и хотя вскоре от такого случая встревожился весь базар, вся площадь, однако его не нашли. Продавец рыбы, который облыжно поклялся, плакал, звал его, просил народ – но его не нашли, и полиция не могла его разыскать, а тот, как ослеп, так и остался, что зги не видит; темно перед ним, как в глухую ночь; ему дали проводника, и с ним то доехал он домой, в свою деревню, но доехал слепой. В голос клялся он дома, и своим, и народу, но Бог виденья не дал.

 

          У мужика украли лошадь. Всплакался мой мужичок, разорили, говорит, в разор, что я стану делать? – Его другие научили: ступай-де в соседнюю деревню, да поклонись такому-то; это такой человек, что уж краденная лошадь его рук не минует. Он все знает, и знает, где ее найти; посули три целковых, и лошадь найдется.

         Нечего делать бедняку нашему, подумал да и пошел. – Мудрено теперь будет сыскать ее, — сказал тот, надо больно много старанья приложить, да поломавшись еще вволю, сторговался за три целковых да штоф вина и велел приходить через день в лес, подле озера, на такое-то место.

         Пришло время, пришел мужичок, пустившись по глупости своей на такое дело. Выходит из лесу и конокрад, поздоровавшись, как добрый человек.

         — Что, — спрашивает мужичок, — нашел лошадку? Где она, родимая?

         — погоди, что торопишься; лошадь привязана в лесу; давай-ка наперед выпьем магарычи, да подай деньги по уговору.

         Выпив глотком полуштоф, разбойник зашел сзади глупого мужичка, ударил его обухом в голову, снял с него деньги, а самого стащил на озеро, в камыш, и пошел домой, ровно сделал дело. Выходит, что он либо и сам не знал, где лошадь, либо захотелось ему сгубить душу за три целковых.

         На другой день, хозяйка пропавшего безвести мужика приходит в ту деревню. Где жил конокрад этот, осведомиться о муже. Там никто его не видал, а она стоит на своем, что хозяин ее, по совету добрых людей, пошел в деревню, к вору Тимофею, за лошадью. Дали знать в суд, разбирали, допрашивали, следовали – никакого толку не могли добиться и присудили отдать на волю Божью.

         Вот Тимофей всегда рыскал по воровским делам своим, в разных деревнях, и всюду были у него свои притоны; между прочим, у него был какой-то близкий родственник, такой же мошенник, верстах в двадцати, у которого он и с женою проживал по целым неделям. Туда перешел он и после этого дела, покинув избу свою запертою. Ребятишки, лазившие по заваленке под окнами, да заглядывая туда, пустили слух. Что у дяди Тимофея в избе на полу выступила кровь. Пошел говор по селению, вмешались другие мужики и старики, хотели побранить ребятишек, чтоб не врали пустяков, — однако те стали божиться, что правду говорят: у дяди Тимофея точно-де на полу выступила кровь. Пошли, заглянули в окно, и вся деревня всполошилась; стар и мал пошли глядеть в окно пустой избы Тимофея, где среди полу стояла лужа крови.

         Дали знать в суд; приехал исправник, привезли и Тимофея. Увидав кровь на полу, каков ни был он заклятый злодей, испугался до того, что пал на землю и сознался в убийстве того мужика; его и нашли, по указанию убийцы, в камыше, на озере; но откуда взялась кровь на полу в избе его, этого он не знал; и с тем и ушел на каторгу, что каялся во всех грехах своих, кого чем обидел, что у кого украл, скольких лошадей спроваживал, а кроме этого одного мужика, не сгубил никого; и отколя кровь взялась в пустой избе на полу, когда он убил его в лесу, этого убийца не знал, а почитал это сам знамением и гневом Божьим, который попутал его и выдал.