§ Два-сорока бывальщинок для крестьян. Светлый праздник

Говорят: богатому везде хорошо, а бедному везде худо. Это человеческая поговорка, а божеская: за сиротою сам Бог с калитою.

         На Украйне, как и у нас, есть много своих христианских обычаев, с которыми люди живут, стареются и умирают. Есть у них один такой обычай, что в ночь против Светлого праздника не тушат огня – по ихнему богатья – для того, чтобы каждому хозяину было где затеплить свечку и поставить перед образ, когда народ воротится из заутрени. Дождались Светлого праздника; все хозяйки во всю страстную субботу пекли, варили, готовили, стряпали, чтобы было чем разговеться, и своим, и добрым захожим людям. Понесли пасхи и куличи в церковь и по тамошнему обычаю уставили ими в два ряда весь погост, от паперти до самых ворот; а народ в праздничных платьях. Все ждут и радостно встречают праздник.

         На этом селе жил бедняк, которому Бог-весть отчего не было счастья на хозяйство. Был он не гуляка и не пьяница, а добрый, работящий человек, да не было ему счастья ни в чем. Мало того, что пропала да перевелась вся скотинка, что два раза погорел, — а тут еще и хозяйка померла, покинув ему полную хату детей; и остался он вдовцом да еще и нищим; куда ни сунется, чтоб хозяйку найти да мать детям своим – не идет за него за голыша никто и одолела его беда вовсе. Какой мужик управится с ребятишками один, без хозяйки, и какое ему житье? Не то дома, не то в поле – а дети хоть пропадай. Так он и обнищал вовсе и стал жить почти подаянием добрых людей – и был ему праздник не в праздник. У него и не готовили ничего к светлому дню, ни пасхи, ни кулича – ни даже горячего, а как во весь великий пост огня не раздували в печи, так он с детками собрался встретить и праздник без топлива, без варева.

         Ночь промолился он всю, выстоял и заутреню, а там на общую радость похристосовался со всеми – ему, как бедняку, и надавали, кто ломтик кулича, кто красное яичко; он обрадовался, что деткам его будет чем разговеться, пошел скорее домой, положил все на стол, чтобы убрать его как делают к этому дню другие люди. Достал из-за образа свечку и хотел зажечь ее, поставить перед образом, положить три поклона и будить детей. Спохватился – огня нет; и нет дома трутницы – все давно перевелось.

         На двор было еще темно, но тихая ночь; он и подумал: пойду за огнем – по ихнему за богатьем – к соседу, зажгу свечечку и пронесу осторожно под полой домой. Взял он свечку, пошел к соседу.

– Христос воскрес!

– Воистину воскрес.

— Дайте, люди добрые, богатья, засветить свечу.

— Вот, — человек отвечал ему, — и Светлый праздник забыл: в люди ходит за богатьем? Иди с Богом домой, ныне всяк сам про себя богатье держит и с вечера огня не гасит; чай есть и у тебя дома свое.

Пошел он сердечный к другому мужику – там его бабы и девки засмеяли, что в такой день по чужим дворам ходит за огнем, и прогнали. Он в третий дом, в четвертый – везде тоже: где засмеют, а где еще и выбранят, да и прогонят: иди, говорят, не до тебя теперь: а за богатьем ступай в поле, к чужакам (извозчикам).

Заплакал бедняк мой, обошедши почти все село, и подумал: Господи Боже милосердный! За что же меня еще и люди обижают? Они ж меня знают – не вор я, не пьяница – наказал ты меня, Господи, за неведомые грехи мои, и навалилась на меня беда; а они еще и горько надо мной насмехаются… видно сами они никогда не знали нищеты… Бог их суди.

Подумав так, убогий стоял среди улицы, на самом конце села, и уж не знал куда идти и что делать; взглянул прямо – ан в поле за селом светится огонек. Вот, подумал он, и вправду, что пойду за богатье к чужакам, к проезжим обозным извозчикам; а уж это конечно никто больше как они. Пойду, не оставаться ж эту ночь без свету, а деткам моим без Светлого праздника… А как светло во всех хатах, как весело смотреть на это – если б только жили в них все одни добрые люди!

Пошел он за село и точно пришел к чужакам: они остановились на праздник переночевать, развели огонь и сидят все в кружок в праздничных кафтанах. Видно также недавно воротились от заутрени.

— Христос воскрес!

— Воистину воскрес!

— Дайте богатья, люди добрые!

— Изволь, да во что же ты возьмешь?

— Да вот, дайте хоть свечку засветить.

— Не донесешь ты, добрый человек, свечу до села: в поле хоть и тихо, а все ветерок ходит, задует: подставь-ка полу армака, мы тебе насыплем жару.

— Да неужто и вы, добрые люди, хотите меня подурачить?

— Нет земляк не бойся; мы тебе обиды не хотим, а добра желаем: не бойся ничего, сам увидишь. Спасибо скажешь; подставляй смело. – Он глянул на них, они показались ему честными людьми и он им поверил: он подставил им полу, они сгребли жару руками и высыпали ему добрую пригоршню в полу. – Ступай с Богом теперь для Святого праздника – не бось донесешь.

Убогий, положив свечу свою за пазуху, собрал полу в комок, и пошел себе домой. Я никогда никого не обманывал, думал он; за что же меня стал бы кто обманывать? А коли люди нагребали голыми руками. Почему же мне не донести в поле?

И точно, донес, будто не огонь; а вошедши в избу свою, затеплил свечку, поставил ее к образам, положил три поклона, встал, чтоб прибрать немного стол и будить на радость детей, да и оглянулся на загнетку, куда высыпал жар из полы: а там, вместо угольев, лежит пригоршня червонцев, светлых как жар!

Обрадовался убогий, понял теперь, что ему это Бог послал, помолился еще раз, разложил на столе ломти кулича и яички, что собрал, когда христосовался после заутрени с миром, и стал будить детей, приказывая им скорее умыться. А там помолиться, похристосоваться с отцом и между собою, да садиться за стол разговеться.

Сосед убогого, который первый не дал ему огня, увидав однако же, что в хате его светло, подошел взглянуть в окно, что там делается, и увидал на загнетке золото. Не веря глазам своим, он вошел к соседу, посмотрел, подивился, и стал его расспрашивать: откуда это ему Бог послал такое богатство? Убогий, не таясь перед ним ни в чем, рассказал ему все по правде, как дело было; завистливый сосед вышел на улицу. Пошел немного к тому концу, где стали проезжие – и точно увидел огонек. Постой же, подумал он, это клад дался нашему селу; пойду-ка и я за золотом!

Между тем другая соседка убогого, выглянув за чем-то на улицу и увидев свет в избенке убогого, также заглянула к нему в окно. Она всплеснула руками, увидав, что бедняк наш берет с шестка золото и сыплет его в ветошку. И она вошла в хату, назвала убогого соседушкой и голубчиком, да стала расспрашивать, как и отколе это Бог послал такое счастье? Узнавши, как все случилось, она побежала домой и велела своему мужу скорее идти к чужакам: там-де пригоршнями раздают золото.

— Да, смотри, бери больше, чтоб не пришлось мне бранить тебя для праздника, — закричала она вослед ему.

Потом она побежала к окну бедняка, потом домой, потом на улицу посмотреть светится ли огонек в поле. Соседи, увидавши ее, стали расспрашивать, — она и рассказала все, хотя и хотела промолчать, чтоб ей одной достались все червонцы. Скоро весть о счастьи бедняка разнеслась по всему селу, и все узнали, как оно ему досталось, — бабы погнали своих мужиков в поле, к чумакам. Вот приходят они толпой и встречают того, который пошел вперед.

— Что дали?

— Как же, насыпали две пригоршни. – Подошли они у чумакам, которые все еще сидели вокруг огня, сняли шапки, похристосовались и стали просить богатья. Чумаки велели каждому подставить полу кафтана и насыпали каждому по пригоршне. Мужики поблагодарили их и, видя, что жар не горит в поле, обрадовались и весело пошли домой.

Но не долго радовались мужики.

— А что это. – сказал один, когда они отошли от чумаков, — пахнет будто паленым?

— Да, пахнет, — сказал другой, да как закричит, потому что обжег руку, подставивши ее под полу, выбросил скорее жар из полы, скинул кафтан и давай его тушить. Тоже случилось с другим, третьим, четвертым, — поднялся крик, шум, брань, все прожгли свои новые кафтаны, а кто и руки обжег. Дым, смрад, а чумаков как и не бывало, как в землю провалились и возы, и чумаки, и волы и огонек, — нет ничего. Так и пришли они домой с пустыми руками, а дома бабы выбранили их за то, что они испортили новые кафтаны.

А бедняк разжился своими червонцами и взял за себя добрую жену, которая сделалась хорошей матерью его детям. Кто ж были эти чумаки?