§ Два-сорока бывальщинок для крестьян. Глупый разум
Ни от чего не бывает столько беды и греха на свете, как от худого разума; а нет хуже того разума, когда за спором дело стоит, и спорщик хочет поставить на своем.
В одном селении, где все почти крестьяне держали ружья и хаживали кто на медведя, а кто и на зайца и белку, — народ праздновал свой праздник и многие в три дня спились с круга. Вот у двоих молодцов зашел спор, кто из них лучше стреляет; перекорялись, друг другу смеялись и бранились, и опять мирились – а все спор не кончен. Иван и говорит Степану:
— Ну что ты самохвал горланишь? Да ты на двадцать сажень в шапку не попадешь!
— А давай-ка, стань, коли не собью ее у тебя с головы! – отвечал Степан.
— Изволь, стану, о чем идет?
— Да о чем – известно о чем, на штоф вина!
— Давай, разнимайте руки!
Видно и сторонние люди случились хороши, что не уняли дураков, а потешались дурью их и еще больше натравили на глупое дело. Иван надел шапку, отошел от кабака на двадцать сажень и кричит:
— Стреляй!
Степан стал прикладываться. А Иван вздумал еще лучше подшутить и нахлобучил всю шапку себе на лицо, натянув ее в обе руки за околыш:
— Стреляй, — говорит, — собьешь, так молодец будешь!
Степан, не говоря худого слова, с великого ума, приложился и прочертил пулей борозду по верхушке Ивановой шапки; а как он ее нахлобучил вплоть, то прочертил ему также борозду и по макушке головы. Еще спасибо, что не угодил прямо в лоб, и что Иван, пролежав недели три, встал опять, оставшись на век с рубцом на голове.
В другом месте случилось вот что: два парня заспорили о том, кто из них больше съест; один из них и взялся съесть за один присест целую ковригу хлеба. Принесли квасу, соли – и принялся он резать ломоть за ломтем, сажать за щеку и запивать квасом. Что ж, хлеб-то он точно съел весь, и удивил народ – да в тот же день повечеру Богу душу отдал. Только и было славы ему, что добрые люди, покачав головой, сказали: дураку дурацкая и смерть.
Года тому два, Тобольской губернии, Курганского уезда деревни Сычевой, крестьяне Тюленев и Сычов, разгулявшись и расшалившись побились об заклад, что между тем как один из них, Тюленев, пробежит 40 сажень, другой съест или не съест шесть печеных куриных яиц. Тюленев побежал, а Сычов принялся глотать яйца, подавился и на месте умер.