§ Подчиненность и послушание

таманом артель крепка, а без запевалы и песня не поется». «Без пастуха овцы не стадо; а без матки пчелки – пропащие детки». Кто придумал пословицы эти? Сами вы, ребята, во славу свою придумали эти пословицы и еще много таких же, и потому нам нельзя отрекаться от своего же приговора: надо повиноваться одному начальнику. Без этого нельзя ни жить, ни умереть.
А каково же военному человеку, да еще в час бедствия, без начальника или без повиновения?
В войну французов с англичанами, в конце прошлого века, за французским семидесятипушечным кораблем «Друаделом» увязались два английских фрегата. Французский капитан, Лакрос, был, как видно, человек опытный и храбрый. Он объявил, что скорее пустит корабль свой ко дну, но не сдастся.

И корабль и фрегаты были уже сильно избиты. Первый при жестоком волнении, которым заливало нижнюю палубу, не мог открыть нижних портов и потому был слабее артиллериею. Оснастка и рангоут были у него сбиты, он не мог править и в ночи, при жестоком ветре, был выброшен на отмель. Английские фрегаты покинули его и ушли. Оставалось заботиться только о своем спасении.

Но когда настала минута бедствия и командир начал принимать меры спасения, то всяк сам себя считал старшим, и приказания не исполнялись.

Жестоко несчастные были за это наказаны: большая часть их в неурядице погибла. Так, например, с большим трудом успели спустить баркас. Командир стал распоряжаться, чтобы положить наперед в него раненых и больных, а также женщин и детей, бывших на корабле. Команда бросилась, не слушая ни приказаний, ни угроз начальников, и в один миг затопили баркас – последнее средство спасения – и сами в огромных волнах потонули. Может быть, и в этом деле, как всегда, коноводов было немного: первоначально бросились два-три человека. Но худое переимчиво; другие подумали: «А за что же нам пропадать?» И все бросались за ними. Тут в один раз потонуло более ста человек, а с ними пропал и баркас, тогда как прочие гребные суда были уже потеряны или разбиты ядрами.

Английская эскадра шла с большим конвоем из Восточной Индии. По пути шторм разметал все суда и одно из них, обращенное под транспорт, положил на бок. Оно хотело поворотить по ветру, и в отчаянии для этого срубили бизань-мачту, а после и грот-мачту, но судно не вставало и под ветер не шло, а, залитое волнами, стало тонуть. К несчастью, в семье не без урода, – в этом случае сам командир потерялся. Закричав: «Спасайся!» – он бросился за борт и первый потонул.

Один из офицеров успел собрать около себя тринадцать человек, приказал им, осторожно и не торопясь, спустить шлюпку, и между тем как другие кто бросался за борт, кто топился вместе с яликом, в котором обрубали кормовые тали, когда носовые не были вовсе отданы, – между тем, говорю, офицер этот спустил шлюпку в порядке и отвалил благополучно с тринадцатью человеками. И вот в глазах их залитый транспорт погрузился носом, потом и кормой; хвост кормового флага последним оставался еще в виду – мачт уже не было, – и наконец еще одна громадная волна перекатилась, и судна не стало!

Офицер на ялике не потерял духа: с послушной командой своей он уже успел поставить парус и несся на волнах, отливая шляпами воду. Шлюпка залита была по банки, но держалась. Офицер правил прямо на один из подветренных кораблей конвоя, но пронесся: одна волна откинула его на десяток сажен в сторону. «Не робей, ребята, – кричал он, – только отливай!» И стал держать на другое судно, также бывшее под ветром. С него увидели вовремя ялик и бросили несколько концов. «Смирно, ребята, – сказал лейтенант, – никто не мечись, не бросайся, а слушайте приказания! Не бойтесь, я останусь здесь и не покину шлюпки, покуда не передам наперед всех вас на корабль; но слушайтесь, иначе все погибнем!».

Все тринадцать человек спаслись, и лейтенант, как командир шлюпки, оставил ее последним. Все поочередно успели схватиться за конец и вылезть на судно, потому что никто не бросался вперед, а всякий выжидал, по приказанию, своей очереди.