§ Два-сорока бывальщинок для крестьян. Пьяница

— Дядя Афанасий, как сказывают, у вас на овсе медведя поймали?
— Да, было такое дело, парень; и было это лонись – аль нет, в третьем годе – мы вишь таки по многу овса сеем, в загородах, за полями, под большим-то лесом; к дяде Ивану в полосу и повадился гостенек из лесу, покушивать овесец. Он и говорит, в воскресенье, как все дома были в сборе, говорит: ребята, мою полосу всю медведь-овсеник довел: убьемте его, а то и вашему овсу тож будет!
— Да как его убьешь? На загородах елей нет, полатей сделать негде, — а Максим десятник и надумал:
— Какие-де тут в овсеника полати! Велик ли он и весь-то? А мы вот что. Состроим-ко диковинку: нальемте вина в ушат; для мира изъяна большого не будет; поставимте ушат на полосу, он себе и угостится!
Ладно, мы к ночи и изготовили винцо-то и наладили ловушку. Поутру я вскочил еще до солнышка – гляжу, и другие встали, дожидаются. Вот рассвело; мы и пошли всей деревней, и большие и челядь мелкая, кто с топором, кто с чем, все пошли на Иванову полосу; а у десятника была с собой и рогатина. Мы вишь тетерок сильем ловим, а ружей в деревне нашей нет ни у кого, никто не держит.
Ну, стали подходить – все и оробели, никто не идет вперед к ушату на полосу, хоть что хошь делай! Максим с рогатиной зовет хозяина, дядю Ивана, а тот кричит:
— Здесь я, здесь, а сам ни с места. Я было пошел, да подумал: что бахвалить перед другими; народу много, пусть идут. Тут, где ни возьмись наш лыско, нес: ощетинился, озлился, да туда, через огород этот, да и заурчал не своим голосом; тут все в один голос гайкнули, да разом туда и вскочили: а медведь, как барин какой, развалился в овсе, да так-то похрапывает, что от гаму и крику нашего насилу пробудился; да пробудившись, только что головой потряхивает, лапами подрягивает, а лапы те вишь его и не слушаются: ни с места, лежит да и только! Вот штука-то была!
Обуха три дали ему в лоб, чтобы оглушить, да и полно; пожелали все живого домой привести; послали за веревкой, за вожжами, опутали всего, а он пьяный да сонный, еще и сам тебе лапы подставляет! Шум да гам около него такой, что все ребятишки, все бабы сбежались! Ну, впряглись все, да и потащили медведя волоком домой. Глядим – что это, Господи, на дороге мой дедушка лежит! Что такое это? А он, вишь, сердечный, ездил с вечера на пустошь нашу, на подсеку, да и поехал со светом домой, верхом; дорога-то с пустоши мимо загород наших лежит, а он и стар уж, да и поехал охляб (без седла), вот как мы всем миром-то вдруг закричали на медведя, лошадь и шарахнулась под ним, сбила его, а он сердечный и убился, торчмя головой. Ну однако, слава Богу, отвел дух дедушка, ожил опять, вот мы и поволокли медведя в деревню, да с радости что дедушка ожил, давай медведя лобанить, да шкуру с него и сняли. А дедушка жил да жил себе, покуда не помер!