§ Два-сорока бывальщинок для крестьян. Ремесло

У немца на все струмент есть – немец хитер, обезьяну выдумал – говорят русские пословицы, намекая на то, что русский любит браться за дело как можно проще, без больших снарядов; — бей русского, часы сделает – говорит другая пословица, которая зло издевает над нами и значит то, будто бы русский человек принимается за все, и все сделает, коли неволя и нужда заставят. Нужда хитрее мудреца, неволя учит и ума дает; это все так – но мало ли людей гибнет в нищете, от того что ни одному путному ремеслу не учились, и хлеба заработать не умеют? Ремесла за плечом не носить, а с ним добро; ремесло пить есть не просит, а само кормит. Послушайте об этом сказочку, которую сказывают татары.
В славные времена знаменитых калифов (государей) Египта и Аравии, в сказочные времена великого Гаруна, сына Гади, явился в столице его Багдаде иноверец – кто говорит жид, а кто идолопоклонник – достоверно было только, что он пришел с Индийского моря, делал тайно много зла, думали даже, что он умеет подделывать золото и называли его чернокнижником, колдуном. Ходила даже молва, что он для чего-то заманивает у себя и губит людей; народ жаловался, роптал, но индейца никто ни в чем не мог изобличить; между тем калиф был справедлив и без улики не хотел казнить никого.
Однако жалобы эти и ропот дошли до калифа, у которого был обычай расхаживать в простом платье в народе и узнавать, что люди о чем говорят. Он подумал, и положил разыскать тайком, сколько в этой молве есть правды.
Индеец жил в садах, за высокими заборами. Калиф вышел из потаенных дверец своего замка и побрел, поздним вечером, в самой простой одежде, по глухому пути. Если я застану его над каким-нибудь недобрым делом, а сохрани Бог, еще над убийством, или найду какой-нибудь след его – то индеец будет казнен завтра; если же удостоверюсь, что все это сказки или клевета, то уважу его почетом.
Между тем калиф подошел уже близко жилища индейца, прошел тихо сады его и увидел издали свет в окнах. Пошедши прямо на свет этот, и не видя в потьмах ничего под ногами, калиф вдруг осунулся по крутому обрыву и упал в яму. Опомнившись от первого испуга, калиф увидал около себя еще несколько товарищей бедствия, которые сидели и ждали своего часу; злодей, как уверяли все они, резал их по одному на день, как баранов; иные говорили, со страху, что он ел человечье мясо; другие, что ему для чернокнижества нужна была кровь человечья; третьи, что он кормил этим псов своих – но все знали достоверно, что он ловит западней этой всякого, кто из любопытства подойдет к жилью его, и убивает. Все знали даже очередь свою, потому что убийца доставал их из ямы и губил в том же порядке, как они туда попали. Кроме калифа, тут было еще четыре человека, а потому калифу и оставалось всего четыре дня сроку до смерти.
За полчаса еще калиф повелевал Аравиею и Египтом – а теперь, пропадал вместе с верными подданными своими, в яме у чернокнижника. Он присел на кинутую в яму солому, стал в раздумье перебирать былинки и вдруг у него ум как заревом осветило и он задумал одно дело: он стал выбирать лучшие и длинные соломинки, клал их по порядку, искусно переплетал другими и неотступно работал таким образом четверо суток, день и ночь. Пришел срок его, он сидел в яме уже один, прочих всех индеец по одному выбрал – и у калифа поспела редкая и мудреная вещь: соломенная циновка, в таких прихотливых узорах, что никакому мастеру не сделать, как говорится; ни пером написать, ни в сказке сказать. Но срок пришел – и рано утром злодей пришел за последней жертвой своей, за великим калифом.
— Постой, — сказал этот, — не мудрено убить, мудрено голову приставить; я рук твоих не миную, уйти не могу, хоть сегодня, хоть завтра; но вот, посмотри, я сделал хорошую вещь, сделал это для того только, чтобы купить у тебя один день покаяния; я грешник, как и все мы, а прошу у Бога милости и покаяния. Возьми циновку эту и отнеси ее ко двору калифа. Я знаю, что у тебя купят эту вещь, для него за большие деньги; ты знаешь, что калиф любит всякую искусно сделанную вещь и платит за нее хорошо: работа, ты знаешь толк, чай, и видишь сам, не будничная; мне дай за это сроку сутки, помолиться.
Индеец посмотрел — и убедился, что пленник его говорит правду. Как человек, падкий на золото, чернокнижник взял циновку, оделся в простое, бедное платье и пошел ко дворцу. Доложили набольшему, тот велел позвать купца и стал рассматривать циновку, удивляясь такой высокой, искусной работе. Рассматривая ее, казначей калифский подумал: кому бы у нас сделать такую вещь – и не слыхал и не видать было таких мастеров, а если были, так верно бы знали об них и мы, потому что они явились бы к калифу; кроме самого его почти некому выткать такую циновку, он один у нас мастер на все. Но государь пропадает у нас без вести четверы сутки – не знаем и не понимаем, куда он мог деваться. Часто уходил он, не сказав никому ни слова, но всегда приходил в тот же день.
Продолжая рассматривать циновку, казначей государев увидал, что в кудрявых и причудливых узорах есть письмо, вязью, вытканное в соломе. Он раскинул всю циновку на стол, и прочитал:
«Я, калиф Гарун, сижу в яме у убийцы, который продаст теперь мою работу, а завтра утром убьет меня».
Вельможа ужаснулся – индейца схватили, казнили, а калифа отыскали, и вся столица, встревоженная страшными слухами о случившемся, сбежалась вокруг жилища казненного злодея и народ вынес любимого калифа своего на плечах, с громкими криками и ликованьем.
Первый указ, который за этим издал калиф, был такой: чтобы каждый подданный его, хоть бедный, хоть богатый, хоть мужик, хоть дворянин, выучился какому-нибудь ремеслу, и знал его мастером.