§ Четвертый рабочий день. День ангела
Дети опять собрались с лотерейными работами своими около бабушки; малютка Мери уселась на скамеечке у ног ея, обещанная салфеточка спеет, крючок проворно клюет петельки, бумага не путается; весело и приютно девочке около старушки – ей думается одно приятное и веселое.
– Бабушка, – вскричала Мери, закидывая головку, – я тебя непременно позову к себе на именины: это такой большой праздник, такой большой, что чудо; тогда так весело бывает!
– Мери, Мери, – закричали дети, смеясь, – это тебе так кажется, что в твои именины такой большой праздник – и наши именины такие же веселые!
– А я знаю, что мой всех веселее, – проговорил самонадеянно Миша.
– Ничуть не лучше твои именины, чем мои или Сережины, – вмешался Алеша.
– Ну, быть может вам они веселее, – недоверчиво ответил Миша, – а на мои-то, сколько игрушек мне надарят! Кушанья сам заказывая какие хочу.
– Неужели, – спросили некоторые из детей, – неужто ты сам заказываешь обед?
– Да, пирожное и пудинг, а все другое мама приказывает.
Детям очень понравился этот обычай, и они намеревались спросить своих родителей, чтобы им было дозволено тоже.
–А кто твой ангел? – лаская Мери, спросила бабушка.
– Какой ангел? – спросила мери; дети тоже поглядели на старушку в недоумении.
– Во имя какой святой тебя зовут?
Мери смотрела на бабушку во все глаза, дети также.
Старушка изменила вопрос:
– Когда празднуется день твоего ангела? – спросила он медленно, с расстановкой.
– Двадцать второго июля, – закричали дети в голос.
– День Св. Марии Магдалины, – сказала бабушка, и помолчав немного прибавила, – прекрасная жизнь ея, она видела и слышала Господа на земле!
– Как? С нею сам Господь говорил? И она ему отвечала? – перебивали друг друга Лиза с Сашей.
– Да, Господь говорил с нею, – задумчиво ответила старушка, и принялась за вязание крошечного чулочка.
Дети также замолчали; посидели немного в раздумье, Саша подошла к бабушке, обняла ее и сказала ей в полголоса:
– Ты верно знаешь, о чем Господь говорил Марии Магдалине? Скажи нам бабушка!
– Знаю, потому что это сказано в Евангелие.
– Так расскажи нам, – закричали дети, и обступили старушку.
– А на что вы побросали работу? – заметила бабушка, – приучайтесь делать два дела разом, слушать и работать.
Как девочки, так и мальчики, собрав занятия свои, придвинулись поближе к бабушке.
Припоминая, что ей было известно из четырех Евангелистов и из жития святых, старушка начала рассказ, соображаясь в возрастом и понятием внучат:
– Во времена Спасителя, на прекрасном Тивериадском озере, в земле Галилейской, стоял в горах город Магдала; в нем-то жила женщина, по имени Мария, жила дурно, греша против Бога и людей; не знала-ли она закона Божия, или небрегла им, это неизвестно; не знаем и того, была ли она племени еврейского, или язычница; в тех местах евреи и язычники давно уже между собою перемешались. Марии Магдальской или, как звали ее также Магдалине, случилось занемочь; болезнь была сильная, никто не мог ей помочь; и вот слышит она, что в Галилее явился какой-то дивный человек, который обходит Галилею, Самарию и Иудею, что он ходит из деревни в деревню, из города в город, и учит народ израильский праотцовому закону, что он кроток и милостив, как сам Бог, что в ем сила не человеческая, что он исцеляет больных не только прикосновением, но одним словом своим, что из всех соседских земель сносят к нему недужных, кладут на дорогу и ждут, чтобы он мимоходом коснулся их хоть краем одежды, потому что и этого было довольно, для исцеления человека. Слухи эти повторялись все чаще и разносились больше. Мария отправилась искать Чудотворца; в Галилее-ли она нашла Господа, или во Иудее, когда и как была исцелена Им, неизвестно, но уж она более не возвращалась на родину, а ходила с толпой народа за ним и не могла наслушаться кротких, премудрых бесед Иисуса из Назарета. Она узнала Божью Матерь и сродниц ея, и с ними вместе ходила следом за Учителем.
– Ну, бабушка, милая, что же дальше? – понукали дети, приостановившуюся старушку.
– А далее, что же далее – нашлись люди, завистливые, себялюбивые, умники, которые бросили отцовскую веру или по-своему перевернули ее, сами перестали верить в простоте сердца и другим мешали, завели свои толки или расколы, и учили им.
Видя, что народ, забывая о насущных нуждах своих, тысячными толпами следуют за Господом, и в храме, и в синагогах, и в пустынях, – эти люди решили меж собою убить Его, они стали выжидать времени, чтобы сделать это без народа, напали на Него ночью, когда Он был один, со спящими учениками, захватили Его и принудили своего правителя осудить Иисуса на смерть.
– Бабушка, я никак не могу понять, как это Пилат, зная, что фарисеи из зависти хотят убить Господа, и так много заступаясь за него, все-таки осудил Его, – сказал Сережа.
– А что, дружок, не помнишь ли, чем фарисеи постращали Пилата?
Сережа не помнил, и бабушка повторила ему слова Евангелия:
– «Если не осудишь, то отныне не будешь друг кесарю». Вот видишь, дружок, какая острастка взяла верх над правдой!
Помолчав немного, старушка прибавила:
– Пилат не знал нашей первой Господней заповеди: «Возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим, всею душою и всею мыслию твоею», то есть, люби истину и правду более всего, более себя самого. И по ныне, между нами, христианами, много-ли найдется людей, которые любили бы Бога, или, что одно и тоже, любили бы правду Божию выше своей выгоды!
– Бабушка, – закричал Алеша, – да ведь теперь, если люди дурно, несправедливо поступают, так ведь то с простыми людьми, а то был Господь!
– Осудившие Христа не знали и не верили, что осуждают Господа; но, – продолжала старушка внушительным голосом, ласково коснувшись головки внука, – слушай и помни: правда перед Богом одна, а всегда кривда, в мале и велике, грех; Господь сказал, что по смерти нашей спросят с нас ответ за вечное слово и дела, даже за самые помыслы наши, а всякое добро, какое сделаем последнему из людей, примет Милосердный как бы самому Ему оказанное. Пилат, как язычник, не знал, что осуждает Господа и не виноват в своей ошибке; но виноват, и очень, в том, что за знамо осудил невинного!
Заметив, что Сережа задумался, она еще повторила о том, что Господь принимает нашу милость и любовь к людям, как бы лично Ему оказанные.
– Это сказано в притче Матфея о козлах и овцах, – прибавила бабушка, обращаясь к Сереже, как старшему и более других развитому ребенку.
– Что же далее? – тихо спросила Саша, приклонясь головой к плечу бабушки, — что после того, как осудили Господа на смерть, что же Мать Его и Мария Магдалина и все? – слезы слышались в голосе девочки, да и все дети сидели, как нахохлившиеся в непогоду голубки. Старушка не хотела говорить подробно о крестной смерти Господа и ограничилась рассказом об одной Марии Магдалине.
– По кончине Господа, – продолжала она, – Мария отошла от креста и села неподалеку горестная и утомленная она видела, как сняли тело, внесли его в пещеру, положили в каменный гроб и завалили выход огромным камнем. Всю ночь и весь следующий день женщины, ученицы Господни, пробыли вместе у Божьей Матери, не выходя из дому и не принимаясь ни за какое дело, потому что это был, по закону еврейскому, день покоя, сабат, по-нашему Воскресенье, день, посвященный Господу.
«За что, чуть стал светать другой день, как Мария Магдалина встала, взяла ароматное миро, то есть душистое масло, которым евреи по обычаю мажут покойников, и пошла с подругами своими ко гробу; она хорошо знала место, но не знала того, что ни ей, никому иному нельзя было войти в пещеру. Фарисеи, с дозволения Пилата, поставили стражу у входа пещеры, запечатали гроб, чтобы ученики не унесли тела, и думали: «теперь крепко!».
«Воины римские стерегут гробницу Того, Кто родился в вертепе и положен был в ясли, и Кому не было на земле места, где преклонить главу. Воины стерегли всю ночь, вдруг на рассвете земля под их ногами дрогнула и заколебалась, молнией явился ангел в белой одежде, стал не земною, но небесною стражею у входа ко гробу, и тяжелая плита сдвинулась; воины же, устрашенные блеском видения, в смятении и ужасе бежали в город».
«Господь, по слову своему, воскрес в третий день по погребении. Светает; Мария Магдалина спешит с прочими мироносицами ко гробу, вдруг ей приходит мысль: «А кто нам отвалит камень от входа, нам это не по силам!».
«Подойдя ближе, они увидали. Что камень отнят и вход открыт; им пришло в голову, что враги Христовы украли тело: в ужасе и горе мироносицы бросились бежать. Ни они, ни ученики не понимали всего, что говорил им небесный Учитель их; слова, столь часто повторяемые им: «Мне должно пострадать и умереть за вас, и воскреснуть в третий день» – слова эти они воспринимали за иносказание, а потому, когда Мария Магдалина, прибежав, сказала Петру и Иоанну: «Унесли тело Господа, и не знаю куда положили его, то они не обрадовались, не подумали, что Господь уже воскрес, а спешно пошли с нею, осмотрели гроб, и найдя одни покинутые пелены, грустные вернулись домой. В пещере осталась одна неутешная Мария Магдалина; рыдая пришла она ко гробу, а утешенье было так близко к ней, так благодатно!». «О чем плачешь?» слышится ей из гроба; то говорили два ангела, сидящие один в головах, где лежало тело, другой в ногах. Мария видит их, но у нея одно в душе: «Взяли Господа моего, и не знаю куда положили Его», отвечает она в отчаянии. «О чем плачешь?» спрашивает ее Иисус. Не узнала Его, едва глядя слезящимися глазами, она повторяет тоже, прибавляя: «Если ты взял Его, то покажи мне место, куда положил, и я возьму Его». «Мария!» говорит ей знакомый, кроткий, проникающий в душу голос. Прояснившимися глазами вглядывается она на говорящего с нею, и с восторженным криком: «Учитель!» бросается Ему в ноги».
Бабушка на минуту остановилась; дети радостно перевели дух и ждали продолжения. Старушка продолжала:
– «Господь повелел Марии идти скорее к ученикам и сказать о Его воскресении. Но восторженной, счастливой Марии ученики не поверили; тогда Господь явился им всем вместе, выговаривал за неверие и непонимание их, учил и пояснял то, чего они не понимали. Радостны и счастливы были ученики и ученицы, когда божественный Учитель, являясь им, беседовал по-прежнему; теперь было уже не во власти фарисеев отнять Его у них. Беседуя однажды таким образом на горе Елеонской, Господь сказал им, чтобы они помнили Его учение и наставляли бы в нем людей, потом, благословил их, стал отделяться от земли и возноситься на небо. Изумленная Мария Магдалина, в числе прочих, подняв очи, долго смотрела, пока светлое облако не скрыло Господа от глаз; все ждали Его вторичного явления, но слетевшие с неба ангелы сказали им, что вторичное пришествие Господне будет не теперь. Благоговейно помолясь на месте последней беседы, все разошлись по домам».
«Слова Спасителя были в сердце и уме Марии Магдалины; помня Его приказание проповедовать Евангелие язычникам, она, подобно апостолам, пошла из города в город, из страны в страну. Предание св. отцов говорит, что римский император Тиверий, узнав о красноречивой проповеднице, пожелал ее услышать. Смиренно и спокойно предстала вдохновенная проповедница перед грозного государя, который слушал душевные, мудрые речи ея, но, как человек внешний, понял одно лишь внешнее, убеждаясь, что Пилат и первосвященники поступили с учителем Марии Магдалины против правды, он был ими недоволен, и даже отставил Пилата от управления».
«Из Рима Мария пошла в Эфес, там до смерти своей она была ревностной помощницею в проповеди апостола Иоанна, а впоследствии мощи ея перенесены в Константинополь».
– Матушка, – вмешалась Софья Васильевна, – вы ничего не упомянули о том, как Мария Магдалина за трапезою, помазала миром главу Господню, и как присутствующие жалели трату денег на миро.
– Нет, мой друг, я не упомянула об этом происшествие потому, что эта женщина едва ли была Мария Магдалина, хотя, по незнанию, часто смешивают ее то с этой женщиной, то с Марией сестрой Лазаря, жившей в Иудее, в городе Вифании, около самого Иерусалима, а наша Мария была из Магдалы, города галилейского, о чем упоминают св. отцы.
Живописцы, которые не обращают много внимания ни на века, ни на происшествия жизни святых, путают даже Марию Магдалину с Марией Египетской, жившей несколькими веками позже. Мария Египетская провела сорок лет пустынной жизни, в раскаянии, слезах и молитве, и если вы, когда увидите картину под именем Магдалины кающейся, едва прикрытой куском черного рубища, с длинными волосами, плачущей над черепом, или над небольшим крестом, то знайте, что это должно изображать Марию Египетскую. Мария же Магдалина, после мгновенного своего исцеления, как были мгновенны все целения Иисуса Христа, не покидала Его более, а ходила за Ним, с Божьей Матерью, св. женами и учениками; в жизни ея не было такой поры отчаянного покаяния, чтобы ее можно было писать в рубище и в слезах над черепом; пора тоски ея была коротка, это наша Страстная неделя, время страдания, смерти и погребения Спасителя.
– Бабушка, я люблю тебя слушать, – сказала маленькая Мери, целуя колена бабушки своей, которые как раз приходились ей под бороду, потому что она все еще сидела в ногах старушки.
– Будто ты поняла мой рассказ?
– Ну, не так, чтобы уже все поняла, а все же мне весело тебя слушать; я тебе скажу, что я поняла: Мария Магдалина с Матерью Божьей все ходила за Господом и слушала, как Он велит людям быть умными и добрыми, а прежде она была нехорошая, после же стала хорошей; ну, а потом я поняла, что она все плакала, когда убили Господа, и все ждала скоро ли ей идти можно, и все не спала, чтобы не проспать времени, а когда пришла на могилку, то гроб был уже открыт; она подумала, что кто-то украл Господа, а ангелы ей и говорят, что никто не крал, а она не верит. Тут Господь ей сам говорит; она так обрадовалась, что поклонилась Ему в ножки. Это бабушенька, очень хорошо и весело, и жалко! – Мери остановилась, а подумав немного прибавила, — это еще не все, ты говорила, что Господь был с ними на горе, потом попрощался с ними со всеми, и полетел на светлом облачке на небо, они все, и Матерь Божья, долго ждали, не слетит ли Он опять, а вместо Его прилетели ангелы и сказали: идите домой, Господь не скоро придет к вам! Видишь, бабушка, что я поняла, – сказала раскрасневшаяся и торжествующая малютка. – Сережа, ведь поняла я? – спросила Мери, обращаясь к брату.
– Да, – отвечал он, – ты поняла и хорошо помнишь. – Радостно, полной грудью вздохнула малютка, и принялась за работу. Салфеточка подвигается, да и чулочки не отстают от нее, пятки уже связаны, скоро носки спускать будет; весело переговариваются дети между собой, и сговариваются, когда бы им еще съехаться. Дети начинают любить труд, их тешит спеющая работа, они понимают ее пользу и цель и помнят, что Тот, Кто учил Марию, Тот велел трудиться и помогать друг другу.